Что является итогом злоупотребления правами?

В основном речь идет о случаях, когда одна из сторон выявляет нарушение обязательств со стороны контрагента, но замалчивает об этом, ожидая “накопления” нарушений, а потом уже, спустя порой значительное время, предъявляет претензии и требует уплаты неустойки или возмещения убытков.

Злоупотребление правом: миф или легенда гражданского права? (часть 1)

У меня сложилось впечатление, что институт «злоупотребления правом» не вписывается в систему гражданского права. Мне не удалось найти ни одной внятной теории, где «злоупотребление правом» не пересекалось бы с другими доктринами или не поглощалось ими. Речь идет, прежде всего, о концепциях недобросовестности, обхода закона, шиканы и пределов субъективного права.

В доктрине регулярно мелькает мысль, что институт злоупотребления правом корнями восходит к римскому праву. Изучив пятьдесят книг дигест на латыни, я обнаружил, что упоминаний «злоупотребления правом» там нет.

В первой части этой статьи я расскажу о распространенной ошибке в рассуждениях, из-за которой мы делаем неправильный вывод о существовании конструкции злоупотребления правом в римском праве.

Во второй части мы убедимся, что «злоупотребления правом» в дигестах нет. При этом четко прослеживается институт злоупотребления полномочиями.

Была ли идея «злоупотребления правом» в римском праве? Стандартное доказательство ее наличия сводится к ссылкам на римские максимы:

a. С одной стороны, римляне считали, что «тот, кто пользуется своим правом, не нарушает ничьего права».

b. С другой стороны, римляне также писали, что «злоупотреблениям не следует потворствовать» и «не все то, что дозволено, достойно уважения». К тому же, Гай писал, что «мы не должны злоупотреблять предоставленным нам правом».

c. Следовательно, институт злоупотребления правом восходит к римскому праву.

Казалось бы, рассуждения о злоупотреблении правом не были чужды римскому юристу. Но если мы прочитаем эти положения на латыни, то обнаружим, что в них нет слов, которые можно было бы напрямую перевести как «злоупотребление».

Аналогами слов «злоупотребление», «злоупотреблять» служат «abusio», «abutor». Эти корни нам знакомы из английского «abuse» и французского «abus».

Вот как выглядят латинские максимы с корректным переводом:

Здесь нет слов с корнями «abus-» или «abut-». Неверно выдавать malitiis (злобу) и male (плохой, злой) за abusio (злоупотребление). Это разные слова.

Сразу оговорюсь, что не все авторы допускают такую свободу при переводе. Например, Ф. Дыдынский переводит слова «male enim nostro iure uti non debemus» как «мы не должны злоупотреблять предоставленным нам правом»*. В учебнике И. Б. Новицкого находим более точный вариант: «мы не должны дурно пользоваться своим правом»**. Подобных разночтений оказывается достаточно, чтобы возникла путаница.

О чем же хотели сказать римляне, если не о злоупотреблении правом? Ответ: о принципе объективной добросовестности.

Для иллюстрации, суть D.6.1.38, в котором фигурирует «malitiis non est indulgendum», сводится к следующему: «будучи кредитором, не делай должнику хуже, если тебе от этого нет никакой пользы». И судья не должен высказывать одобрения тому, кто так поступает.

Сегодня мы называем такие ситуации «злоупотреблением правом», полагая, что повторяем за римлянами. Но римляне четко обозначали такое поведение именно через malum (отсюда, к слову, и «male fides» – «недобросовестность»).

И хотя сейчас мы и так под злоупотреблением правом понимаем заведомо недобросовестное осуществление прав, почему я считаю важным внимательно отнестись к словоупотреблению?

1. У нас остается неисследованная область. Решив, что римляне знали «злоупотребление правом», мы совсем потеряли из виду настоящий смысл института «abusio» (об этом см. часть 2).

2. Мы громоздим понятия. Зачем множить сущности в и без того насыщенной системе гражданского права, и, тем более, подтверждать такое положение дел необоснованными ссылками на римское право? Почему бы нам не убрать термин «злоупотребление правом»?

* – Гай. Институции. Перевод с латинского Ф. Дыдынского. Под редакцией В. А. Савельева, Л. Л. Кофанова. М.: Юристъ, 1997.

** – Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. М., 1997.

Арбитражный суд Воронежской области

11.01.2022

30.12.2021

Виктор Стефанович Анохин
Председатель арбитражного суда Воронежской области,
д.ю.н., профессор, заслуженный юрист РФ

Процессуальными правами обладают только лица, участвующие в деле. Статус такого лица возникает после принятия искового заявления и возбуждения производства по делу (ст. 127 АПК РФ), и лишь с этого момента можно злоупотреблять процессуальными правами. Следовательно, подача заявления (искового) или жалобы, которыми возбуждается дело в суде, а равно включение в них каких-либо положений не могут признаваться злоупотреблением правом.

В правоприменительной практике квалификация действий по воспрепятствованию разрешения дел как злоупотребление процессуальными правами не всегда корректна и бесспорна. В большинстве случаев участвующие в деле лица совершают действия, создающие затруднение в развитии и завершении судебного процесса. Однако эти действия основаны на конкретных процессуально-правовых и материально-правовых интересах; они нередко представляются способом обеспечения судебной защиты лица, участвующего в деле.

Подобными подходами пользуются некоторые субъекты предпринимательской деятельности, создавая параллельные судебные процессы в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, когда защита права одного лица путем удовлетворения его иска лишает такого же материального права других претендентов.

Для анализа сущности и признаков злоупотребления процессуальными правами необходимо определиться с принятием и особенностями прав, порядком их осуществления. По определению А. А. Мельникова “субъективное гражданское процессуальное право – это установленная и обеспеченная нормами гражданского процессуального законодательства. возможность участника процесса действовать определенным образом или требовать определенных действий от суда и через суд от других участников процесса в своих собственных, общественных или государственных интересах или в интересах других лиц” (Курс советского гражданского процессуального права. Т. 1. М.: Наука, 1981. С. 228-229).

Процессуальные кодексы закрепляют достаточно широкий круг прав лиц, участвующих в деле (ч. 1 ст. 41 АПК РФ, ч. 1 ст. 35 ГПК РФ).

Особенность гражданских процессуальных прав в отличие от субъективных гражданских прав в том, что их значительная часть носит характер правомочий на одностороннее волеизъявление. Под правомочием на одностороннее волеизъявление понимается обеспеченная законом возможность совершать процессуальные действия.

Для выявления истинного смысла выражения “злоупотребление правом” Е. В. Васьковский предлагал взять исходной точкой сущность и задачи гражданского процесса. Считая, что целью процесса является правильное и скорое разрешение дел, которое в состязательном процессе обеспечивается привлечением к участию в процессе тяжущихся, Е. В. Васьковский делает вывод, что процессуальные права даны законом лицам, участвующим в деле, “для содействия их правильному разрешению, и что каждый раз, когда тяжущийся совершает какое-либо процессуальное действие не с этой целью, а для достижения каких-либо посторонних целей (для введения судей в заблуждение, для проволочки дела, для причинения затруднения противнику), он выходит за пределы действительного содержания своего права, т. е., иначе говоря, злоупотребляет им”.

Согласно ч. 1 ст. 167 АПК РФ и ч. 1 ст. 194 ГПК РФ при разрешении спора по существу суд принимает решение. Оно должно быть законным и обоснованным (это требование не лиц, участвующих в деле, а государства). Поскольку функцию отправления правосудия государство берет на себя, интерес в надлежащем выполнении данной функции есть у государства. Злоупотребление правом в судебном процессе – это его использование во зло государству в лице суда.

Поскольку понятие “злоупотребление правом” может быть использовано лишь тогда, когда управомоченный субъект обладает определенным субъективным правом, при совершении неправомерного процессуального действия злоупотребления правом нет. Данный вывод можно проиллюстрировать примером: сторона по спору, ответчик, в своих возражениях против требований истца о признании за ним прав собственности ни в первой, ни в апелляционной инстанциях не ссылалась на наличие договора купли-продажи и акт приема-передачи продаваемого имущества, а представила их лишь в кассационную инстанцию арбитражного суда.

Можно ли подобные действия лица, участвующего в арбитражном процессе, рассматривать в качестве злоупотребления правом? Думается, нет. Ответчик не представил доказательства, которые у него были, в состязательном процессе и не защитил собственные права и интересы, однако представлять доказательства – это не право, а обязанность участвующего в деле лица, предусмотренная АПК РФ. Поэтому в такой ситуации нет злоупотребления правом, а присутствует отказ от защиты собственных прав. Ведь злоупотребление – действие лица во зло кому-то, в судебном процессе – государству в лице суда, но не себе. Такие действия влекут неблагоприятные последствия для нарушителя процессуальных прав и обязанностей.

В судебной практике злоупотребление процессуальными правами чаще всего проявляется в уклонении от обязанности, неиспользовании управомоченным лицом своего процессуального права в части доказывания.

В юридической литературе высказана мысль, что юридической обязанности для стороны доказывать обстоятельства материально-правового характера, на которые она ссылается, не существует, что ответчик в процессе имеет право избрать пассивную позицию и просто отрицать иск, что у него отсутствует обязанность доказывать какие-либо обстоятельства (Баулин О. В. Бремя доказывания при разбирательстве гражданских дел. – М., 2004. С. 99). Этот подход противоречит ст. 65 АПК РФ.

Данная законодательная норма свидетельствует о том, что отрицать наличие обязанности доказывания невозможно и нет оснований. Даже если ответчик изберет “страусиную” позицию своей защиты и на все доводы истца будет отвечать молчанием, он только навредит себе: в дальнейшем не сможет приводить доводы и возражения на стадиях пересмотра судебных актов. Да и будут ли у него основания для обжалования судебных актов?

Между тем следует иметь в виду, что неприменение права по инициативе лица, участвующего в гражданском обороте или в судебном процессе, не может быть признано злоупотреблением правом и к нему не могут быть применены неблагоприятные последствия, кроме тех, которые предусмотрены в законе. Тем не менее в некоторых случаях суды ссылаются на злоупотребление правом, когда в этом нет необходимости.

ОАО “Воронежоблгаз” обратилось в Арбитражный суд Воронежской области с заявлением о восстановлении пропущенного срока для предъявления к исполнению исполнительного листа (дело № А14-5276-2004/6/12-и). Суды первой и второй инстанций удовлетворили заявленное требование.

Материалы дела свидетельствуют о том, что взыскатель неоднократно предъявлял и отзывал исполнительный лист по просьбе должника в связи с достижением между ними соглашения о добровольном погашении долга: должнику была предоставлена рассрочка погашения задолженности, а исполнительный лист был отозван.

В связи с неисполнением достигнутого соглашения и непогашением долга взыскатель вынужден снова обращаться к судебному приставу-исполнителю для принудительного исполнения решения суда, но срок для предъявления исполнительного листа к исполнению истек.

Суд первой инстанции признал уважительными причины пропуска срока для предъявления к исполнению исполнительного листа и восстановил его. Апелляционная и кассационная инстанции судебный акт суда первой инстанции оставили в силе, но суд кассационной инстанции в своем постановлении указал: “При таких обстоятельствах ссылка заявителя жалобы (должника) на пропуск срока для предъявления исполнительного листа к исполнению после прекращения им добровольных выплат является злоупотреблением своим процессуальным правом”.

Ссылка должника на пропуск процессуального срока взыскателем правомерна, однако законом прямо предусмотрена возможность его восстановления и возможность обжалования соответствующего судебного акта. Почему же такие действия являются злоупотреблением правом должника? Своими действиями взыскатель создавал возможность для добровольного исполнения обязанности по решению суда, содействовал предотвращению негативных для должника последствий принудительного исполнения судебного акта (обращение взыскания на имущество, взыскание исполнительского сбора).

Правомерно возникает вопрос: кто из двух сторон злоупотребил своими правами? Приведенная ситуация – яркий пример того, как субъект предпринимательской деятельности должен заботиться об обеспечении безопасности собственного бизнеса, чтобы не пострадать от собственной неосмотрительности, а может быть, и правовой безграмотности.

Зачастую сложно определить, где кончается право и начинается злоупотребление (это относится скорее не к области права, а к сфере нравственного, философского понимания, зависит от интереса субъекта, обращавшегося за защитой). Неслучайно злоупотребление противопоставляется доброй совести, добрым нравам, является нарушением гражданских прав в рамках принадлежащих прав, т.е. выходом за пределы права под воздействием субъективных интересов.

Отсутствие теоретического и законодательного определения понятия “злоупотребление правом”, его четких критериев столкновения субъективных прав разных лиц приводит, как представляется, к тому, что разрешение этих сложных конфликтов, интересов производится судами на основании одного только судейского усмотрения.

На опасность подобной практики обращал внимание еще дореволюционный русский цивилист В. П. Домонжо: “. по вопросу о границах отдельных прав может существовать множество диаметрально противоположных взглядов, и в поисках этих границ суды, не имея перед собою никаких общих начал, легко могут быть вовлечены в целый ряд роковых для честных лиц и не безопасных для самой устойчивости гражданских ошибок”.

Данная мысль поддержана М. М. Агарковым. “Сторонники теории злоупотребления правом должны сформулировать критерий, который укажет суду, в каком направлении он должен пользоваться предоставленным ему правомочием. Как и во всех случаях судейского усмотрения, лицо узнает о границах своего права не заранее из закона, a post factum из судебного решения” (Агарков М. М. Проблема злоупотребления правом в современном гражданском праве// избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. II. 2002. С. 371-372). Не согласиться с этим невозможно, ибо неопределенность в нормативном регулировании, теоретическом обосновании и в правоприменении ведет к нарушению безопасного ведения предпринимательской деятельности, недоверию праву, закону и суду.

Группа 1. Нарушение баланса интересов сторон, принципа равенства, “принижение” другого участника правоотношений.

Гражданские правоотношения строятся на признании равенства их участников (п. 1 ст. 1 ГК РФ), в области частного права нет “главного” и “подчиненного” (в отличие от публичного), а потому любые отношения выстраиваются с учетом баланса интересов сторон (с определенными изъятиями это можно проследить даже в трудовых правоотношениях). Отсюда действия по ущемлению прав и интересов одной из сторон – злоупотребление правом. Исключение – случаи, прямо установленные законом, например, для защиты более слабой стороны (те же граждане-потребители).

Аналитическая система “Сутяжник” поможет узнать, какие обстоятельства являются решающими для судов в конкретном виде споров. Вы сможете понять, как нужно скорректировать исковое заявление или претензию, чтобы увеличить вероятность принятия решения в вашу пользу.

Наиболее яркий пример – установление разной степени ответственности сторон в договоре.

Так, договором подряда для подрядчика за просрочку выполнения работ устанавливалась неустойка в размере 0,1%, в то время как в отношении ответственности заказчика использовались “размытые” формулировки об ответственности в соответствии с законом. Суд посчитал это нарушением баланса интересов сторон и принципа равенства, и с учетом позиции КС РФ о злоупотреблении правом, выраженной в Определении КC РФ от 21 декабря 2000 г. № 263-О, уменьшил сумму взыскиваемой неустойки с подрядчика с 12.7 млн руб. до 5,9 млн (постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 24 января 2018 г. № 08АП-16347/17 по делу № А75-11919/2017).

В другом договоре неустойка для поставщика составляла 0,1%, в то время как для покупателя – 0,01%, что также суд расценил как нарушение баланса интересов сторон, при этом указал, что сам по себе факт добровольного согласования сторонами размера неустойки в договоре не может безусловно свидетельствовать о ее соразмерности (постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 15 мая 2017 г. № 07АП-3204/17 по делу № А67-7711/2016).

Такая ситуация, к слову, иллюстрация “дремлющего” злоупотребления, если бы стороны исполнили “как полагается” обязательства по договору, нарушение баланса в договоре никак не проявилось, хотя от этого поведение стороны не становится добросовестным.

Между тем не каждая “разность” условий обязательно является злоупотреблением, можно, например, установить разные “ставки” ответственности, но за счет “игры” со сроками начисления сбалансировать это, скажем, установив для большей ставки меньшей срок или лимит на начисляемую сумму неустойки.

Злоупотребить правом может только лицо, которое таким правом обладает.

2. При осуществлении принадлежащего ему права это лицо имеет намерение причинить вред другим лицам, и именно цель причинения вреда делает поведение лица противоправным, ибо само по себе право у лица существует и под сомнение не ставится.

Так, коллегия судей ВАС РФ в Определении об отказе в передаче дела в Президиум ВАС РФ № ВАС-9462/12 от 15 ноября 2012 г. совершенно справедливо сделала вывод о злоупотреблении процессуальными правами со стороны заявителя, указавшего в качестве оснований для пересмотра судебных актов судов нижестоящих инстанций нарушение правил о подведомственности дела арбитражному суду, тогда как производство в арбитражном суде было инициировано самым заявителем. Злоупотреблением правом признано и заявленное в качестве основания для пересмотра указание на нарушение формы заявления, поданного заявителем.

Использование института «злоупотребления правом» при разрешении судебных споров

По нашим наблюдениям, еще каких-то 15 лет назад широко применялась такая практика: юристы придумали различные схемы вывода активов, налоговой оптимизации, создания «липовой» кредиторской задолженности для банкротства, захвата какого-либо актива и т.п., эти схемы воплощались в жизнь, а суды при разрешении отдельных споров в рамках этих схем вставали на сторону … недобросовестной стороны. С точки зрения судов формально все было сделано юридически грамотно и суды выносили «формально» законные решения. Буква закона была превыше всего.

Однако затем что-то пошло не так. Суды все чаще и чаще стали отказывать недобросовестной стороне несмотря на ее формальную правоту. По нашим субъективным ощущениям эта тенденция началась после «дела ЮКОСа» (2004 г.).

Все дело в том, что суды активнее стали применять институт «злоупотребления правом», предусмотренный ст.10 ГК.

ЦИТАТЫ: «Не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом) (п.1 ст.10 ГК).

«Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения» (п.4 ст.1 ГК).[1]

В 2008 году Президиум Высшего арбитражного суда РФ издал Информационное письмо N 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 ГК РФ». После чего стало понятно, что курс на более широкое применение института «злоупотребления правом» – это целенаправленная политика государства.

В вышеназванном Обзоре ВАС РФ указал, что непосредственной целью ст.10 ГК является не наказание лица, злоупотребившего правом, а защита прав лица, потерпевшего от этого злоупотребления. Поэтому для защиты прав потерпевшего суд может не принять доводы лица, злоупотребившего правом, о том, что его действия формально соответствовали закону.

Дошло до того, что суды стали признавать недействительными сделки только на основании того, что при совершении сделки имело место недобросовестное поведение (злоупотребление правом) (п.п. 9, 10 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127). Сам факт злоупотребления правом стал уже достаточным основанием для оспаривания сделки. Раньше для признания сделки недействительной одного факта злоупотребления правом было недостаточно – необходимо было установить нарушение иных правовых норм, регулирующих конкретное правоотношение.

В этой связи важно научиться правильно определять, какое осуществление гражданских прав может быть квалифицировано как злоупотребление правом?

В выше процитированной ст.10 ГК приводится 3 формы злоупотребления правом:

• осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу;
• действия в обход закона с противоправной целью;
• иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав.

Последний пункт поглощает первые два. По сути, любое заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав, может быть признано злоупотреблением правом. Использование слова «заведомо» имеет важное значение. Лицо, действующее недобросовестно, должно осознавать, что оно действует недобросовестно, у него должен быть «злой умысел».

Рассмотрим некоторые случаи из практики применения судами ст.10 ГК, что позволит лучше понять логику судов при определении признаков злоупотребления правом.[2]

1. Фабула дела. С., имея непогашенную задолженность перед И., продала квартиру своему сыну, а полученные средства потратила. И. обжаловала сделку по продаже квартиры.

Что сказал суд. С. злоупотребила правом. В результате заключения сделки квартира была выведена из имущества, на которое могло быть обращено взыскание по долгам ответчицы. Ответчице следовало исполнить свое обязательство по возврату суммы долга истице и только затем распоряжаться своим имуществом.

Определение Верховного Суда РФ от 20.09.2016 N 49-КГ16-18.

2. Фабула дела. Приставы арестовали ценные бумаги общества по его долгам. После чего в суд был подан иск об освобождении ценных бумаг от ареста в связи с тем, что накануне ареста они были переданы в доверительное управление, а п.2 ст.1018 ГК РФ запрещает обращать взыскание на имущество, переданное в доверительное управление.

Что сказал суд. Договор доверительного управления является недействительным, так как при его заключении преследовалась цель сокрытия имущества от обращения на него взыскания по требованиям кредиторов, т.е. он был заключен с нарушением ст.10 ГК.

П.10 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.

3. Фабула дела. По уставу генеральный директор общества мог быть переизбран только на заседании совета директоров при обязательном присутствии на заседании всех членов совета директоров. Генеральный директор, одновременно являющийся также и членом совета директоров, специально не явился на заседание совета директоров, на котором рассматривался вопрос о его переизбрании и затем обжаловал его решение.

Что сказал суд. Генеральный директор злоупотребил правом на оспаривание решения совета директоров, поскольку нарушение устава общества при принятии оспариваемого решения вызвано недобросовестными действиями самого истца (неучастием без уважительных причин в работе совета директоров).

П.1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.

4. Фабула дела. Согласно договору аренды арендатор мог досрочно расторгнуть договор, уведомив об этом арендодателя за 3 месяца до его расторжения. Арендатор так и сделал, но фактически возвратил помещение арендодателю раньше. В передаточном акте отсутствовала оговорка о том, что договор аренды сохраняет действие до момента истечения трехмесячного срока. Арендодатель подал иск о взыскании арендной платы за все 3 месяца.

Что сказал суд. Договор аренды был прекращен с момента возврата помещения, на это была направлена воля сторон. С момента прекращения договора аренды арендодатель уже не может требовать арендную плату. Для применения статьи 10 ГК не было оснований, поскольку злоупотребление правом может иметь место лишь при условии наличия у лица соответствующего права.

П.2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.

5. Фабула дела. Подрядчик выполнил работу, а заказчик принял ее результат. Однако заказчик отказался оплачивать работу, ссылаясь на то, что в договоре подряда не были согласованы сроки выполнения работ (существенное условие), а значит договор является незаключенным.

Что сказал суд. Договор действительно не заключен. Но поскольку заказчик принял работу, он должен ее оплатить по правилам неосновательного обогащения (ст.1102 ГК), а не на основании ст.10 ГК, которая в данном случае применению не подлежит.

П.6 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.

6. Фабула дела. Договор аренды был заключен сроком на 5 лет, но не был зарегистрирован, хотя должен был. Арендодатель подал иск о признании договора аренды незаключенным и выселении арендатора из занимаемых им помещений. Арендатор ссылался на то, что арендодатель злоупотребляет правом, так как именно он уклонялся от регистрации договора аренды.

Что сказал суд. Арендатор мог через суд потребовать зарегистрировать договор аренды, но не сделал это. Если арендатор сам не предпринял разумно необходимых действий для защиты своих прав, то не может ссылаться на ст.10 ГК.

П.7 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.

7. Фабула дела. Общество продало здания по явно заниженной цене, после чего покупатель передал эти здания обществу в аренду. Цена продажи зданий соответствовала арендной плате за 3 месяца.

Что сказал суд. Продавая здания по явно заниженной цене директор общества действовал явно в ущерб последнему, т.е. злоупотребил правом. Значит на основании ст.ст.10 и 168 ГК данные сделки являются недействительными.

П.9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127.

8. Фабула дела. Сублизингополучатель выплатил все лизинговые платежи, но не смог стать собственником предмета лизинга, так как сублизингодатель (посредник) не все средства перечислил лизингодателю.

Что сказал суд. Сублизингополучатель не смог реализовать свои права из-за недобросовестных действий лизингодателя и лизингополучателя, которые злоупотребили правом. Поэтому право сублилингополучателя подлежит защите, его следует признать собственником предмета лизинга.

Постановление Арбитражного суда Московского округа от 15.09.2016 по делу N А40-18304/15.

9. Фабула дела. Договор займа содержал условие о начислении процентов в размере 1,5% за каждый день пользования займом. Займодавец потребовал уплатить начисленные проценты.

Что сказал суд. Займодавец действовал недобросовестно (злоупотребил правом) при определении размера процентов за пользование займом, которые составили 547,5% годовых. Принцип свободы договора не является безграничным, явно неразумные и несправедливые проценты за пользование займом взысканию не подлежат.

Определение Верховного Суда РФ от 29.03.2016 N 83-КГ16-2

10. Фабула дела. Воспользовавшись пунктом 5 ст.225 Земельного кодекса, арендатор земельного участка, находящегося в госсобственности, заключил с третьим лицом договор перенайма, по которому передал новому арендатору в том числе и обязанность по погашению накопившейся у арендатора задолженности перед арендодателем по арендной плате. Это не устроило арендодателя.

Что сказал суд. Если договор перенайма заключен с целью избежать договорной ответственности арендатора, а равно с целью предоставления необоснованных преимуществ новому арендатору, такие действия следует квалифицировать как злоупотребление правом (статья 10 ГК) и применительно к п.1 ст.322 ГК РФ считать нового и старого арендаторов солидарными должниками арендодателя.

Постановление Президиума ВАС РФ от 01.10.2013 по делу N А06-7751/2010.

11. Фабула дела. Кредитным договором было предусмотрено, что банк имеет право в одностороннем порядке изменять процентную ставку по кредиту, а в случае несогласия заемщика с увеличением размера процентной ставки заемщик должен досрочно вернуть кредит. Банк решил воспользоваться этим условием и предложил заемщику подписать дополнительное соглашение к кредитному договору об увеличении размера процентной ставки. Заемщик подписал, но затем оспорил этот допсоглашение.

Что сказал суд. В ситуации, когда участниками кредитного договора являются с одной стороны предприниматель, а с другой — крупный банк, в силу положений статей 1, 10 ГК должна быть исключена возможность банка совершать действия по наложению на контрагентов неразумных ограничений или по установлению необоснованных условий реализации контрагентами своих прав. У заемщика отсутствовала реальная возможность на выражение своей воли при согласовании в дополнительных соглашениях размера процентной ставки, так как в кредитном договоре содержится условие о его обязанности в короткий срок возвратить полученную сумму в случае несогласия с увеличением процентной ставки по кредиту.

Постановление Президиума ВАС РФ от 06.03.2012 N 13567/11 по делу N А71-10080/2010-Г33

12. Фабула дела. Должник задолжал банку 1 млрд.руб. Другой кредитор с суммой требований 800 тыс.руб. подал заявление о банкротстве должника и как первый заявитель имел право выбрать арбитражного управляющего. Банк перечислил в депозит нотариуса 800 тыс.руб. для погашения задолженности первого заявителя, рассчитывая на то, что ему (банку) в порядке ст.313 ГК перейдет право первого заявителя на выбор арбитражного управляющего. Первый заявитель возражал, так как сам хотел участвовать в процедуре банкротства должника через своего управляющего.

Что сказал суд. Банк действует добросовестно, так как преследует конечную цель получить удовлетворение всех своих требований к должнику (он расстался с 800 тыс.руб. ради получения 1 млрд.руб.). Первый заявитель по делу о банкротстве злоупотребляет правом, так как его цель не погашение долга (иначе бы он принял деньги от банка), а назначение своего арбитражного управляющего. У первого заявителя не было разумных и законных экономических оснований для уклонения от получения исполнения от третьего лица.

Определение Верховного Суда РФ от 22.05.2017 N 304-ЭС17-1258 по делу N А03-6689/2016.

13. Фабула дела. Заемщик взял кредит в банке. В счет обеспечения данного кредита третье лицо (поручитель) заключило с банком договор поручительства и передало банку в залог свои активы. Поручитель сделал это потому, что он и заемщик контролировались одним и тем же лицом и их бизнес-интересы пересекались. В последующем поручитель был признан банкротом, а его конкурсный управляющий оспорил договоры поручительства и залога, ссылаясь на то, что сделки были совершены во вред кредиторам поручителя и не имели для него экономического смысла (поручитель от этих сделок ничего не получил), банк злоупотребил правом.

Что сказал суд. Мотивы совершения обеспечительных сделок могут быть обусловлены не только юридическими оформленными отношениями, но и фактическими. Заемщик и поручитель были фактически аффилированы, что объясняет мотивы совершения сделок поручительства и залога. Для признания сделки недействительной на основании статей 10 и 168 ГК необходимо установить признаки злоупотребления правом не только со стороны поручителя (залогодателя), но и со стороны банка. Банк же действовал добросовестно, в рамках своей обычной деятельности, его цель была получить дополнительные гарантии погашения долга. На основании ст.10 ГК данные сделки не могут быть признаны недействительными.

Определение Верховного Суда РФ от 15.06.2016 N 308-ЭС16-1475 по делу N А53-885/2014

14. Фабула дела. Акционер перечислил своему дочернему обществу $12,5 млн. в качестве займа для пополнения его оборотных средств. Общество не справилось с кризисной ситуацией и было признано банкротом. Акционер заявил требование о включении его в реестр требований кредиторов общества, основываясь на данном договоре займа.

Что сказал суд. Акционер мог оказать финансовую помощь своему дочернему обществу через увеличение уставного капитала, тогда он смог бы вернуть деньги за счет дивидендов из чистой прибыли и не мог бы претендовать на включение в реестр требований кредиторов. Однако мажоритарный акционер выбрал иную форму финансирования – путем выдачи займа, что предполагает возврат денег из выручки и право быть включенным в реестр требований кредиторов. Требование мажоритарного участника, фактически осуществлявшего докапитализацию, о возврате финансирования не может быть уравнено с требованиями независимых кредиторов (противопоставлено им), поскольку вне зависимости от того, каким образом оформлено финансирование, оно по существу опосредует увеличение уставного капитала. Мажоритарный акционер злоупотребил правом, оформив финансирование займом.

Определение Верховного Суда РФ от 21.02.2018 N 310-ЭС17-17994 по делу N А68-10446/2015.

15. Фабула дела. На основании решения третейского суда о взыскании с должника в пользу предпринимателя задолженности по договорам займа арбитражный суд выдал исполнительный лист. Временный управляющий должника оспорил выдачу исполнительного листа, ссылаясь на то, что данная кредиторская задолженность создана искусственно (сначала должник и третье лицо создали взаимные долги, потом вместо их зачета третье лицо уступило предпринимателю свое право требования к должнику, а предприниматель подал иск в третейский суд; все участвующие в данной схеме лица были взаимосвязаны).

Что сказал суд. Подобное поведение участников гражданского оборота, фактически направленное на создание искусственной задолженности, при отсутствии доказательств обратного, представляет собой использование юридических лиц для целей злоупотребления правом, то есть находится в противоречии с действительным назначением юридического лица как субъекта права. В равной степени такие действия являются и формой незаконного использования третейского разбирательства, поскольку направлены не на обращение к третейскому суду как средству разрешения спора согласно его правовой природе, а на использование третейского разбирательства в целях злоупотребления правом. Такие интересы судебной защите не подлежат.

Определение Верховного Суда РФ от 17.10.2017 N 310-ЭС17-8992 по делу N А54-3033/2016.

16. Фабула дела. Дочь участника должника выдала заем генеральному директору должника, а сам должник выступил поручителем по этому займу (т.е. заем и поручительство имели внутригрупповой характер). Затем дочь участника должника (займодавец) уступила третьему лицу свои права по займу (в том числе и право требовать возврата займа от поручителя (должника). Третье лицо (новый займодавец) подало заявление о включении долга в реестр требований кредиторов должника (поручителя).

Что сказал суд. Если заем является внутригрупповым, денежные средства остаются под контролем группы лиц, в силу чего, с точки зрения нормального гражданского оборота, отсутствует необходимость в поручительстве. Если «дружественный» кредитор не подтверждает целесообразность заключения обеспечительной сделки (поручительства), его действия по подаче заявления о включении требований в реестр могут быть квалифицированы как совершенные исключительно с противоправной целью уменьшения в интересах должника и его аффилированных лиц количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов (статья 10 ГК). При этом наличие в действиях сторон злоупотребления правом уже само по себе достаточно для отказа во включении требований заявителя в реестр.

Определение Верховного Суда РФ от 28.05.2018 N 301-ЭС17-22652(1) по делу N А43-10686/2016

Мы привели лишь небольшую часть дел, в которых фактор злоупотребления правом имел решающее значение. Но даже из них можно понять, что институт злоупотребления правом может стать эффективным способом защиты ваших прав от недобросовестного поведения других лиц, которое на первый взгляд кажется вполне законным.

Вместе с тем, очевидно, что все случаи недобросовестного поведения описать невозможно. Поэтому приходится в большей степени оперировать оценочными категориями, от чего результат судебного разбирательства становится менее предсказуем.

Чтобы снизить эту непредсказуемость и «помочь суду определиться» спорящим сторонам желательно усиливать свою правовую позицию ссылками на судебную практику по аналогичным делам, в которых вышестоящие суды расценивали подобное поведение другой стороны как недобросовестное.

По этой же причине (использование оценочных категорий) применение института злоупотребления правом требует от судей большей независимости и беспристрастности.

[1] Данным положением Гражданский кодекс был дополнен позднее — 30.12.12.

[2] С целью упрощения восприятия некоторые обстоятельства дел нами несущественно изменены.

Юридические последствия злоупотребления правом

Колтырин, М. Н. Юридические последствия злоупотребления правом / М. Н. Колтырин. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2017. — № 16 (150). — С. 352-355. — URL: https://moluch.ru/archive/150/42448/ (дата обращения: 13.02.2022).

Любое юридически значимое действие (бездействие) влечет за собой наступление тех или иных правовых последствий. Это относится как к правомерным, так и к противоправным деяниям. Злоупотребление правом также приводит к определенным юридическим последствиям.

Нормами ст. 10 ГК РФ установлено, что в случае злоупотребления правом арбитражный суд или третейский суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применяет иные меры, предусмотренные законом. Таким образом, отказ в защите права является универсальной мерой и применим в равной степени к любым формам злоупотребления правом. Также в любой ситуации злоупотребления правом, если такое злоупотребительное поведение повлекло нарушение прав другого лица, такое лицо вправе требовать возмещения причиненных этим убытков.

В случае же злоупотребления правом в форме совершения действий в обход закона с противоправной целью, указанные последствия применяются, поскольку иные последствия таких действий не установлены ГК РФ.

В юридической доктрине и судебной практике дискуссионным на протяжении длительного времени оставался вопрос о правовой природе отказа в защите принадлежащего лицу права. Необходимо также отметить, что в литературе было высказано мнение о невозможности существования такого юридического последствия как отказ в защите права. Так, С. В. Мусарский, высказывая такую мысль, ссылается на положения ст. 46 Конституции РФ, которая гарантирует каждому право на судебную защиту.

Кроме того, частью 3 ст. 56 Конституции РФ запрещается ограничение этого правила даже в условиях чрезвычайного положения. В соответствии с ч. 2 ст. 55 Конституции в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие указанную норму, за исключением случаев ограничения этого правила федеральным законом, когда это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Иные ограничения судебной защиты прав (в том числе в ГК РФ) не соответствуют Конституции РФ и потому не подлежат применению, представляют собой правонарушение в виде умаления права [5].

Тем не менее, отказ в защите субъективного права лицу, злоупотребившему своим правом, нашел своё закрепление в гражданском законодательстве и подлежит применению в определенных законом ситуациях.

Возвращаясь к анализу правовой природы отказа в защите права, следует отметить, что его принято рассматривать в трех аспектах:

1) как меру правовой охраны,

2) как способ защиты права,

Под правовой охраной чаще всего понимают меры, направленные на предупреждение правонарушений, устранение порождающих их причин и создание условий для беспрепятственного осуществления прав, а правовую защиту определяют как принудительный способ осуществления диспозиции правовой нормы, применяемый в установленном законом порядке компетентными органами либо самим управомоченным лицом в целях восстановления нарушенного права [3]. Таким образом, меры охраны подлежат применению до нарушения субъективного права, а способы защиты — после правонарушения. Поскольку суд отказывает в защите права лицу только в случае несоблюдения им установленных пределов осуществления гражданских прав, т. е. уже при наличии установленного факта злоупотребления правом, можно говорить о несоответствии отказа в защите права категории мер правовой охраны. Исходя из этого, логично отнести данную меру к способам защиты права, однако в этом вопросе всё не так однозначно.

Т. В. Дерюгина считает некорректным признавать отказ в защите права одним из способов защиты прав, поскольку последние выполняют компенсаторно-восстановительную функцию, которые имеют целью восстановление нарушенного права либо компенсацию возникших неблагоприятных последствий, а ст. 10 ГК РФ, по ее мнению, носит самостоятельный превентивный характер, поэтому недопустимо одновременное применение судом санкции в виде совершения активных действий и отказа в защите права.

Тем не менее, в арбитражной практике применения судами ст. 10 ГК РФ содержатся выводы о том, что «отказ в защите права лицу, злоупотребившему правом, означает защиту нарушенных прав лица, в отношении которого допущено злоупотребление. Таким образом, непосредственной целью названной санкции является не наказание лица, злоупотребившего правом, а защита прав лица, потерпевшего от этого злоупотребления. Следовательно, для защиты нарушенных прав потерпевшего суд может не принять доводы лица, злоупотребившего правом, обосновывающие соответствие своих действий по осуществлению принадлежащего ему права формальным требованиям закона. Поэтому упомянутая норма закона может применяться как в отношении истца, так и в отношении ответчика» [4]. Таким образом, можно говорить о двойственной природе отказа в защите права, выступающего, с одной стороны, в качестве санкции для лица, злоупотребившего своим субъективным правом, а с другой стороны, — в качестве способа защиты прав потерпевшего от злоупотребительного поведения лица.

При подробном рассмотрении механизма наступления юридических последствий злоупотребления правом можно прийти к следующим выводам. Поскольку защита права имеет место только после его нарушения, то для отказа нарушителю в защите его права, оно сначала должно быть оспорено потерпевшим от действий этого лица субъектом. При этом сам по себе отказ в защите права не влечет каких-либо положительных «приращений» для пострадавшей стороны, происходит лишь пресечение недобросовестного осуществления субъективных прав нарушителем. Поэтому в литературе предлагается трактовать отказ в защите права как предварительную меру, позволяющую далее применять меры ответственности или иные способы защиты прав потерпевшей стороной, и, в зависимости от результатов совершенного злоупотребления правом, суду следует ориентироваться на специальные нормы ГК РФ о недействительности сделок, неосновательном обогащении и др. Данная позиция отчасти нашла своё отражение в новой редакции ст. 10 ГК РФ, которая теперь закрепляет возможность применения судом иных предусмотренных законом мер воздействия на правонарушителя.

Основанием приведенного выше вывода ВАС служат правила пп. 6 п. 2 ст. 1512 ГК РФ, устанавливающие, что предоставление правовой охраны товарному знаку может быть оспорено и признано недействительным полностью или частично в течение всего срока действия правовой охраны, если действия правообладателя, связанные с предоставлением правовой охраны товарному знаку или сходному с ним до степени смешения другому товарному знаку, признаны в установленном порядке злоупотреблением правом либо недобросовестной конкуренцией. Таким образом, при вынесении решения по конкретному делу арбитражным судом были применены как общие нормы ст. 10 ГК РФ, так и специальные нормы коммерческого права.

Другой пример, лицо подало исковое заявление в суд с требованием обязать ответчика восстановить положение, существовавшее до нарушения последним прав истца, выразившегося в разрыве тепловой сети здания, приобретенного истцом именно как отапливаемого нежилого помещение с намерением последующего использования в предпринимательской деятельности, что является существенным изменением обстоятельств, о которых истец на момент заключения сделки не знал и не мог знать. Суд квалифицировал действия ответчика как злоупотребление правом и обязал восстановить систему отопления нежилого помещения, принадлежащего истцу [6].

На основе приведенных примеров из судебной практики, можно заключить, что юридическое последствие злоупотребления правом в виде отказа в защите субъективного права лица не является самостоятельной правовой мерой и применяется либо наряду с другими способами защиты, либо, если законом предусмотрены иные последствия, не должно применяться совсем.

На счет толкования конструкции «иных мер», предусмотренных законом и применяемых судом одновременно с отказом в защите права лицу, совершившему злоупотребление им, не существует единого мнения. Как видно из анализа материалов правоприменительной практики, суды в качестве иных мер применяют любые способы защиты и меры ответственности, какие только можно обнаружить в гражданском и смежном с ним законодательстве касательно определенных правовых ситуаций.

Тем не менее, в юридическом сообществе имеется иная точка зрения по данному вопросу. Профессор В. В. Витрянский, например, считает, что под иными мерами, предусмотренными законом, следует понимать только те способы воздействия на лицо, допустившее злоупотребление правом, которые установлены законом специально на случай шиканы, действий в обход закона с противоправной целью либо заведомо недобросовестного осуществления гражданских прав, но ни в коем случае не весь арсенал способов защиты нарушенных гражданских прав, как было принято считать ранее [1]. В связи с чем, по мнению ученого, злоупотребление правом не может влечь за собой такое последствие, как признание совершенной сделки недействительной, если только в будущем совершение сделки в обход закона или с заведомой недобросовестностью не будет предусмотрено в качестве специального основания её недействительности. Ведь такая сделка должна квалифицироваться как противоречащая закону (законодательному запрету на злоупотребление правом). Однако в силу ст. 168 ГК РФ сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, может быть признана недействительной, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки. В подобных случаях как раз и должна применяться ст. 10 ГК РФ, предусматривающая такие иные последствия в виде отказа в защите соответствующего права.

Кроме того, автор категорически не соглашается с установившейся в судебной практике тенденцией, допускающей возможность признания сделок, совершенных с нарушением запрета на злоупотребление правом, недействительными. Приводя в пример п. 8 Постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 г. № 25, где разъясняется, что к сделке, совершенной в обход закона с противоправной целью, подлежат применению нормы гражданского законодательства, в обход которых она совершена, — в частности, такая сделка может быть признана недействительной на основании положений ст. 10 и п. 1 или п. 2 ст. 168 ГК РФ, либо по специальному предусмотренному в законе основанию (например, по правилам о притворной сделке), В. В. Витрянский отмечает, что в последнем случае имеет место подмена понятий: сделка, совершенная в результате злоупотребления правом в форме обхода закона с противоправной целью, необоснованно превращается в притворную сделку, не говоря уже о том, что признание такой сделки недействительной исключает применение основного правового последствия злоупотребления правом, а именно отказа в защите соответствующего права. Ведь недействительная сделка не влечет никаких юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения (п. 1 ст. 167 ГК РФ), а значит, из недействительной сделки в принципе не может возникнуть субъективное право, при осуществлении которого может быть допущено злоупотребление правом [1].

С позицией ученого нельзя не согласиться: пробелы и коллизии норм гражданского законодательства, а также некорректность формулировок, используемых законодателем в ст. 10 ГК РФ, не только создают трудности в толковании норм права, но и способствуют возникновению серьезных проблем в правоприменительной практике, в частности приводя к неправильному применению положений действующего законодательства. Подобные упущения законодателя могут спровоцировать неблагоприятные последствия в виде нарушения гражданских прав субъектов правоотношения вместо требуемой в тех или иных ситуациях правовой защиты.

Вследствие неопределенностей в трактовке норм ст. 10 ГК РФ в литературе высказываются предложения по установлению дополнительных санкций применительно к конкретным случаям злоупотребления правом. В частности, кандидат юридических наук В. А. Гуреев предлагает: «… предусмотреть правила, согласно которым акционер, злоупотребивший соответствующим правом, по решению суда должен лишаться на определенный период времени:

1) права на участие в общем собрании акционеров с правом голоса, а также права обжаловать принятые на нем в указанный период решения, либо

2) права доступа к документам общества» [2]. По мнению исследователя, предлагаемые меры, с одной стороны, призваны создать условия для укрепления правовой защиты от действий субъектов права по злоупотреблению своими правами, а, с другой стороны, отражают специфику защиты в акционерных правоотношениях.

Что касается возможности возмещения убытков, причиненных другому лицу в результате злоупотребления субъективным гражданским правом, то здесь вряд ли можно говорить о какой-либо специфике, обусловленной непосредственно таким явлением как злоупотребление правом. Обязанность нарушителя полностью возместить причиненный его противоправными действиями вред установлена ст. 1064 ГК РФ. И в случаях причинения ущерба посредством злоупотребления правом имеет место противоправное вредоносное деяние, что признается основанием для применения мер гражданско-правовой ответственности в виде возмещения убытков. Таким образом, возмещение убытков, причиненных лицу в результате злоупотребительного поведения, нельзя рассматривать в качестве отдельного нового способа защиты нарушенного права. Это лишь один из множественной разновидности случаев возмещения вреда от правонарушения, не предусматривающих в принципе каких-либо особенностей реализации данного способа защиты права.

Подводя итог вышеизложенного, стоит подчеркнуть, что злоупотребление правом, как и любое другое юридически значимое действие, влечет за собой наступление определенных правовых последствий, основные из которых закреплены в ст. 10 ГК РФ. Однако именно нормы о юридических последствиях злоупотребительного поведения являются предметом дискуссий в цивилистическом сообществе. Несмотря на прочно сложившуюся в судебной практике тенденцию применения всего разнообразия «иных мер» к лицу, совершившему злоупотребление правом, вопрос о целесообразности расширительного толкования указанных положений ст. 10 ГК РФ остается открытым и требует скорейшего разрешения.

1. Витрянский В. В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. М.: Статут, 2016. 431 с. С.36–37.
2. Гуреев В. А. Проблемы правовой квалификации корпоративного шантажа в акционерных правоотношениях // Юрист. 2008. № 4.
3. Дерюгина Т. В. Пределы осуществления гражданских прав. — М.: Зерцало-М, 2010. С. 84.
4. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник ВАС РФ. № 2. 2009
5. См.: Мусарский С. В. Обзор судебной практики применения норм о запрете злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ) (полный анализ всей судебной практики за 1995–2011 годы) // СПС КонсультантПлюс. 2011.
6. Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 29.09.2011 по делу № А33–16648/2010 // СПС «КонсультантПлюс».

Основные термины (генерируются автоматически): ГК РФ, способ защиты, защита, злоупотребление, лицо, правовая охрана, мера, отказ, противоправная цель, судебная практика.

Адвокат в Екатеринбурге

Запрет на злоупотребление правом распространяется на различные правоотношения. Добросовестность субъектов всегда предполагается, но никто не застрахован от столкновения с злоупотреблением.

Лучше не иметь подобных намерений и заранее консультироваться с нашими опытными юристами АБ «Кацайлиди и партнеры» о перспективах ваших требований, заранее получать юридическую оценку вашего дела, чтобы защищая свои права, самому не стать объектом судебного разбирательства.

Комментарии к ст. 10 ГК РФ

1. Статья устанавливает границы (пределы) осуществления гражданских прав, запрещая определенное поведение. Она предусматривает общий ограничитель усмотрения субъектов гражданских прав при осуществлении ими своих прав и распоряжении правами: нельзя злоупотреблять своими правами, если это ведет к нарушению прав и интересов других лиц. Здесь имеется в виду: а) злоупотребление правом с прямым умыслом нанести ущерб интересам других лиц; б) злоупотребление правом, хотя и не имеющее такой цели, но объективно причиняющее вред другим лицам; в) злоупотребление доминирующим положением на рынке и ограничение конкуренции; г) недобросовестная конкуренция и реклама. Возможны и иные формы злоупотребления.

Первый из упомянутых видов злоупотребления, так называемая шикана, выделен по цели использования права. Классический пример шиканы – постройка гражданином забора с единственной целью: преградить соседу близкий путь к его участку. В этом нет нарушения закона, однако с позиции комментируемой нормы намерение причинить вред другому лицу предосудительно.

При втором из отмеченных видов злоупотребления правом прямого умысла ущемить интересы других лиц нет, однако поведение лица объективно вызывает такой результат. Например, строительство одного дома вблизи другого, ведущее к затемнению его окон.

К злоупотреблению правом судебно-арбитражная практика относит также нарушение общественных интересов (см. Комментарий судебно-арбитражной практики. 1997. Вып. 4. С. 77).

2. Запрет ограничивать конкуренцию и осуществлять монополистическую деятельность адресован прежде всего хозяйствующим субъектам (предпринимателям), занимающим доминирующее положение на товарном рынке.

Само доминирующее положение не является предосудительным. Коммент. статья запрещает злоупотребление им и содержит запрет в общей форме. Конкретные же индивидуальные действия (бездействие), трактуемые как злоупотребление доминирующим положением, названы в ст. 5 Закона о конкуренции. К ним относятся: навязывание другой стороне договора условий, ущемляющих ее интересы и невыгодных для нее, а также условий, не относящихся к предмету договора; включение в договор дискриминирующих условий, ставящих одну из сторон в неравное по сравнению с другими положение; установление монопольно высоких или монопольно низких цен. Запрещает ст. 5 совершение иных действий, которые имеют или могут иметь своим результатом ограничение конкуренции и (или) ущемление интересов других лиц.

Статья 6 Закона о конкуренции запрещает достигнутые в любой форме соглашения (согласованные действия) хозяйствующих субъектов (предпринимателей), если их доля на рынке определенного товара в совокупности составляет более 35% при условии, что соглашение (согласованные действия) имеет (или может иметь) своим результатом ограничение конкуренции. Этот запрет направлен и тем предпринимателям, которые не занимают доминирующего положения, но их доля на рынке в совокупности с долей другой (других) стороны соглашения превышает 35%. К упомянутым соглашениям (согласованным действиям) относятся соглашения, направленные на: установление цен, а также повышение, снижение или поддержание цен на торгах и аукционах; раздел рынка; ограничение доступа на рынок; отказ от заключения договоров с определенными продавцами и покупателями и др.

Для установления доминирующего положения хозяйствующего субъекта (предпринимателя) на рынке определенного товара используются два критерия – принадлежащая ему доля рынка, а также возможность оказывать решающее влияние на общие условия обращения товаров на рынке и на конкуренцию, т.е. наличие у предпринимателя рыночного потенциала, “рыночной власти”, ставящее его в независимое от других конкурентов положение.

Установление доминирующего положения ст. 12 Закона о конкуренции отнесла к исключительной компетенции антимонопольных органов – Государственного антимонопольного комитета Российской Федерации и его территориальных органов.

В соответствии со ст. 4 Закона о конкуренции при доле рынка 65% и более доминирующее положение презюмируется, а при доле, не превышающей 35%, – исключается. В диапазоне от 35 до 65% доминирующее положение устанавливается антимонопольными органами на основе анализа конкурентной среды. Предприниматели, имеющие долю на рынке более 35%, включаются в реестр, который ведут антимонопольные органы. Реестр хозяйствующих субъектов, имеющих долю на рынке определенного товара более 35%, служит источником информации для осуществления контроля и определения доминирующего положения на рынке.

Закон о конкуренции запрещает ведение конкуренции нечестными методами, направленными на приобретение преимуществ в предпринимательской деятельности, т.е. недобросовестную конкуренцию. Различные формы недобросовестной конкуренции перечислены в ст. 10 Закона о конкуренции, в том числе: распространение ложных, неточных или искаженных сведений, способных причинить убытки или нанести ущерб деловой репутации конкурента; введение потребителей в заблуждение относительно качества товара и др. Федеральным законом от 18 июля 1995 г. “О рекламе” (СЗ РФ. 1995. N 30. Ст. 2864) запрещена недобросовестная, неэтичная, ложная реклама.

Ограничения усмотрения предпринимателей, занимающих доминирующее положение на рынке, в осуществлении гражданских прав, запрещение недобросовестной конкуренции и рекламы направлены на защиту прав и интересов им противостоящих лиц и являются одной из форм государственного регулирования рынка.

3. Согласно п. 2 комментируемой статьи общим последствием упомянутых нарушений является отказ суда лицу, злоупотребляющему своими правами, в защите принадлежащих ему прав. Так, при рассмотрении арбитражным судом заявления о признании недействительным решения антимонопольного органа, обязывающего энергоснабжающую организацию заключить договор на транзит электроэнергии по своим сетям от другой энергоснабжающей организации для выполнения последней обязательств перед своим контрагентом, суд не признал правомерной ссылку на ст. 209 ГК. Организация, основываясь на ст. 209 ГК, утверждала, что она вправе распоряжаться самостоятельно принадлежащими ей на праве собственности энергопроводящими сетями, и никто без ее согласия не вправе пользоваться ими. Суд отказал в защите права собственности по тем основаниям, что энергоснабжающая организация, занимающая доминирующее положение (имеющая стопроцентную долю рынка), не доказала невозможность транзита по своим сетям энергии другого лица, следовательно, ее поведение выходит за установленные ст. 10 ГК пределы осуществления права собственности. Такое поведение суд признал злоупотреблением доминирующим положением и ограничением конкуренции (см. Комментарий судебно-арбитражной практики. 1997. Вып. 4. С. 48).

Пленумы ВС РФ и ВАС РФ в Постановлении N 6/8 указали, что при разрешении споров отказ на основании ст. 10 ГК в защите права со стороны суда допускается лишь в случаях, когда материалы дела свидетельствуют о совершении гражданином или юридическим лицом действий, которые могут быть квалифицированы как злоупотребление правом, в частности действий, имеющих своей целью причинить вред другим лицам.

В Постановлении Пленумов подчеркивается необходимость указания в мотивировочной части соответствующего судебного решения основания квалификации действий одной из сторон как злоупотребления правом (п. 5 Постановления).

4. Пункт 3 статьи установил презумпцию разумности действий и добросовестности поведения участников гражданских правоотношений, применяемую в тех случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от такого поведения. Требование разумности и добросовестности ст. 53 ГК предъявляет к лицам, выступающим в качестве органа юридического лица. Принципом разумности и добросовестности в силу п. 3 ст. 602 и ст. 662 ГК должен руководствоваться суд при разрешении споров между сторонами: а) об объеме содержания, предоставляемого гражданину по договору пожизненного содержания с иждивением; б) о возмещении арендатору стоимости внесенных в арендованное имущество улучшений. Статья 1101 ГК предусматривает учет судом требований разумности и справедливости при определении размера компенсации морального вреда.

В соответствии со ст. 4 Закона о конкуренции суд может признать конкуренцию недобросовестной, если действия предпринимателя противоречат требованиям добропорядочности, разумности и справедливости.

Включение нормы, презюмирующей разумность и добросовестность действий субъектов гражданских прав в ст. 10 ГК, устанавливающую пределы осуществления гражданских прав, можно рассматривать как приравнивание неразумного и недобросовестного поведения к злоупотреблению правом.

5. В п. 3 комментируемой статьи нет признаков, позволяющих признавать поведение недобросовестным и неразумным. Содержание таких понятий устанавливается судом при рассмотрении конкретного дела, т.е. оставлено на усмотрение суда.

Основное правовое значение комментируемой нормы состоит в том, что она закрепляет презумпцию добросовестности и разумности действий субъектов гражданских правоотношений. Любая презумпция имеет прежде всего процессуальное значение, т.к. распределяет между сторонами спорного правоотношения обязанность (бремя) доказывания. Из этой презумпции вытекает, что доказывать неразумность, недобросовестность, несправедливость поведения должен тот, кто с таким поведением связывает правовые последствия. Суд же исходит из предположения, что лицо, к которому предъявлены требования, действовало разумно и добросовестно. Так, учредители, предъявляя к лицу, которое в силу закона или учредительных документов выступает от имени юридического лица, требование о возмещении убытков, обязаны доказать, что убытки вызваны недобросовестным и неразумным поведением (см. ст. 53 ГК и коммент. к ней).

Злоупотребление правом и его разновидности

Предметом обсуждения были положения ст. 10 проекта нового ГК РФ, которые вводят в российское законодательство понятие «обход закона» в качестве одной из разновидностей злоупотребления правом. В заседании участвовали председатель НКС, президент ФПА РФ Е.В. Семеняко, первый вице-президент ФПА РФ Ю.С. Пилипенко, заместитель председателя НКС профессор В.В. Лазарев, директор Института адвокатуры МГЮА С.И. Володина, практикующие адвокаты, ученые, представители судебных органов.

С докладом выступил управляющий партнер коллегии адвокатов «Муранов, Черняков и партнеры», доцент МГИМО (У) МИД РФ, профессор РШЧП, советник пре-зидента ФПА РФ Александр Муранов.

Разработчики нового ГК РФ объединили понятие «обход закона» с понятием «злоупотребление правом», расширив значение последнего и придав ему новый смысл. В предлагаемой ст. 10 злоупотребление правом предстает не только в виде традиционной реализации права исключительно с целью навредить другому, не только в виде чрезмерного использования права, нарушающего права других, но и в виде «обхода закона», т.е. действий, хотя и основанных на законе, но не отвечающих цели (смыслу, интересу) такого закона.

Иными словами, новая редакция ст. 10 ГК РФ запрещает использование права во зло не только другим конкретным частным субъектам или некоему кругу лиц, но и во зло самому закону, в «подрыв» его цели, смысла, интереса. Теперь благодаря попытке внедрения понятия «обход закона» в ГК РФ следует отличать цели и интересы конкретных частных субъектов или некоего круга лиц от целей и интересов соответствующих законов.

По мнению Александра Муранова, в случае внедрения понятия «обход закона» в ст. 10 ГК РФ свобода усмотрения судов возрастет, тогда как стабильность оборота уменьшится.

Внедрение данного понятия в ст. 10 ГК РФ таит в себе, в частности, ряд «подводных камней» для адвокатов. Учитывая, что под «обходом закона» в ст. 10 ГК РФ понимаются действия в «подрыв» его цели, смысла, интереса, то в целом для адвокатов увеличатся риски ведения ими своей профессиональной деятельности и неопределенность в том, ведется ли она надлежащим образом. Можно сделать и такой: понятие «обход закона» позволит еще чаще, нежели сегодня, обвинять адвокатов в том, что они помогают клиентам «обходить закон» и в итоге объявлять адвокатуру инструментом «обхода закона» (подобно тому, как аналогичным образом ВАС РФ уже пытается объявить таким инструментом третейские суды).

Оппонентом А.И. Муранова был советник управления частного права Высшего Арбитражного Суда РФ Е.Д. Суворов. По мнению Евгения Суворова, необходимость ввести в п. 1 ст. 10 ГК РФ понятие «обход закона» обусловлена в первую очередь судебной практикой, где такое явление встречается. Поскольку это понятие существует пока только в доктрине, арбитражным судам и судам общей юрисдикции предоставле-на излишняя свобода усмотрения в применении ст. 10 ГК, вследствие чего нарушается принцип правовой определенности. Евгений Суворов привел конкретный пример, когда заявителю пришлось пройти все судебные инстанции – только Президиум ВАС РФ признал недопустимыми действия ответчика в обход закона и отменил акты, принятые нижестоящими судами. Поскольку норма ст. 10 в определенных случаях толкуется так, что обход закона недопустим, то следует ее конкретизировать и ввести в кодекс прямой запрет на обход закона. То есть речь идет о том, чтобы ситуацию, существующую де-факто, закрепить де-юре.
По окончании обсуждения темы Евгений Семеняко отметил, что это заседание НКС, 13-е по счету, было наиболее интересным за всю историю его работы, и все вы-ступавшие приводили достаточно убедительные аргументы в обоснование своей позиции. НКС проанализирует их и сформулирует специальные рекомендации относитель-но проекта ст. 10 ГК РФ.

Более подробная информация о заседании будет опубликована в № 7 (096) «Новой адвокатской газеты».

7.10. Положения устава предлагают к предоставлению информации о лице, выдвигающим свою кандидатуру в совет директоров общества, большой объем сведений. Непредоставление хотя бы незначительной части этой информации обществу (либо неправильное оформления такого предложения), исходя из статьи 11.11 Устава (и закона) влечет за собой отказ кандидатам во включении их в список кандидатур для голосования по выборам в совет директоров. Суд первой инстанции сделал вывод, что информация о кандидатах в совет директоров (при их выдвижении в качестве таковых в совет директоров – комм. автора статьи) должна быть реально исполнима и не создавать препятствия в реализации прав лиц, выдвигающих свои кандидатуры в данный орган ( Постановление ФАС ЗСО от 31.10.2013 по делу №А45-3752/2013 ).